Осенние последние дни

Осенние последние дни... Дверь, открытая зиме и новым, белым от снега, дням. Что-то всегда ощущалось в этих строгих белых днях, наполненных холодом и прозрачностью чувств. Володя не любил их и никогда не скучал по ним. Но когда осенние дни становились явным присутствием дыхания смерти во всей природе, то он думал, что лучше бы поскорее пришли дни зимы. Там было все белым и спокойным. Казалось, что нечто плохое уже свершилось, и белая тишина успокоительно вливалась в душу, словно обещая, что ничего неожиданного уже не будет. Метель, белые деревья и ровный слой снега на земле. Володе всегда казалось, что весь мир существует, живет и дышит только для него. Все слова для него, все ночное небо только для него и все книги, которые он любил тоже только для него. Он был музыкантом, поэтом и исполнял сам все свои песни. Это было совершенство для самовыражения. Никто не напишет музыку, которая не подходит, по его мнению, для слов его стихотворений, никто не создаст пустые слова к его нежной музыке, и никто не будет петь то, что он создал, разрушая внутренней пустотой глубинный смысл его прекрасной поэзии. Это был особый мир гармонии для него. Это была зима - тихая музыка метели и падающих снежинок, которая приходила в его жизнь вновь. Люди любили его песни и приходили на его выступления. Он ощущал их понимание и теплоту. Это было необходимо ему для того, чтобы сориентироваться - правильно ли он слышит и выражает музыку снов, надежд и воспоминаний. В этой зиме Володя потерял себя. Он потерял себя, хотя и не заметил этого. Если бы он понял это, то жить было бы больше не для чего, потому что страна его творчества была основой для того, чтобы оставаться в этом сумасшедшем мире, где зло часто торжествует над добром и красотой. Но для того, чтобы понять, что он уже не тот, ему нужно было бы вернуться на несколько лет назад, и увидеть себя в настоящей жизни глазами того, немного странного для окружающих, мальчика. И тот мальчик, послушав сегодняшние его выступления перед публикой, подумал бы: "Пустой музыкант. Неинтересный поэт. Как все это грустно". И ушел, забыв о нем через минуту. Но Володя жил в настоящем времени и не мог вернуться обратно. И для него это было хорошо. Он не знал, что стал самодовольным и самовлюбленным музыкантом, презирающим всех и забывшим музыку зимы. Это произошло постепенно. Хотя зависть к другим талантливым людям вошла первой в его страну нежности и мечтаний. Хозяйкой разметала она все нежные чувства Володи и развесила на стенки его дома награды в рамочках для того, чтобы чувства не смогли даже помыслить о возможности возвращения. Володя начал завидовать всем, кто тоже любил создавать, и у них получалось это хорошо. Он выгнал девочку, игравшую на скрипке рядом с ним, когда он пел. Слишком велика была разница его пения и той музыки, которой плакала ее скрипка. Он еще мог это ощущать и слышать - эту разницу. Он навсегда поругался с другом, который пытался сказать Володе о происходящих в нем переменах. И он забыл девочку из его детства, с которой лепил снежную бабу зимой и бегал купаться в красивый пруд летом. Он вообще многое забыл из своего детства, которое раньше всегда жило рядом с ним. "Я - избранный", - думал он. "Меня любят все. Какие же все недалекие и примитивные, а мне приходится просвещать их и рассказывать обо всех чувствах мира. Это дано мне. Только избранным это дано", - так часто думал он. Как хорошо и уютно было зависти жить в нем. Он хорошо заботился о ней, не забывая постоянно подбрасывать ей пищу. Он завидовал и презирал одновременно уже очень многих. Она каждый день делала новые преобразования в его душе, выбрасывая чувства, которые казались лишними, и которые просто занимали место в их доме - в доме Зависти и Володи. "Вот это любовь к ночному небу... Зачем она?" - решала Зависть и выбрасывала это чувство. "А доброта вечно толчется под ногами. Она конечно маленькая, но все же очень надоедливая и везде суется со своей, только ей понятной, правдой. Выбросить и ее тоже". Зависть была хозяйкой его души. Володя не возражал. Он забывал себя и не нуждался в чувствах, которые раньше были основными для него. Он даже не заметил их потери, потому что Зависть заменила их отсутствие другим чувствами - желанием больших денег и большой славы. Она беспокоилась о Володиной стране чувств. Она не хотела, чтобы он понял, как много преобразований сделала она в ней. Зависть хотела, чтобы Володе было хорошо и уютно. Стихи создавались. Другие стихи... Мелодии были. Другие мелодии. Он стал часто подворовывать у других композиторов, иногда даже не замечая этого воровства. Ведь Зависть могла многое, но мелодий и стихов она не понимала и создавать не могла. Те, кто любил прежнюю страну Володи, не приходили на его выступления. Сначала они еще приходили, но после концерта думали: "Какая многозначительная пустота. Как грустно и пусто от этого". Потом они просто перестали его слушать. Но пришла другая публика. Она любила подобную пустоту фраз и мыслей. И Володя не заметил того, что публика стала другой. Пожалуй, новые лица ему нравились даже больше, так как они походили на него. "Как все гармонично в этом мире. Как все ценят и понимают мою гениальность. Немного больше славы и денег и все будет совсем хорошо..." - думал он. Осенние последние дни... Дверь, открытая зиме и новым, белым от снега, дням. Что-то всегда ощущалось в этих строгих белых днях, наполненных холодом и скованностью чувств. Володя не любил их и никогда не скучал по ним. Они любили его. Природа открывалась Володе, и небо накрывало его красотой звезд. Володя входил в эту зиму совсем другим. И зимние дни, не узнав его, метелью пели у окон маленького мальчика, который смотрел, огромными от восхищения глазами, на эту красоту и пытался выразить ее словами первого в его жизни стихотворения.